Стихотворения

Геннадий Галкин

Я не сверну с твоих путей, Россия...

...Геннадий родился в 1956 году, а умер в 2005-м. Ему было сорок восемь лет. Друзья и коллеги знали его, как выдающегося русского актера. Он много играл в театре, ему было подвластно все – от Гамлета до шута. В кино почти не снимали. Он не получил широкого признания потому, что так сложилась его актерская судьба, но и в силу своего характера. Он не знал, как распределиться в современном социуме. В определённом смысле он был человеком «не от мира сего». Но и в мире сем он остро воспринимал все события (будь то расстрел Дома Советов, война в Ираке или дети Беслана), он живо откликался на беду любого человека.

Он был поэт. Сочетание удивительной музыкальности, глубокого смысла, манеры исполнения – не стилизованного лубочного, а живого христианского духа – делали творчество Галкина уникальным. Для его друзей и поклонников так и осталось загадкой, почему при жизни для его песенного творчества не нашлось места?!

Иногда он говорил: «Не страшно, что человек смертен, страшно, что смертен внезапно. Страшно умереть вдруг и предстать перед Господом со всеми своими грехами, какой ты есть». Гена умер «вдруг», пытаясь поднять парализованную мать. И только после его гибели стало очевидно: главная тема его творчества – это тема смерти. Как будто он готовился своими песнями «отчитаться перед Всевышним».

Есть у Галкина такая строчка: «С вами останется голос мой тонкий». Хочется, чтобы голос этого доброго, отзывчивого человека, подлинного православного христианина, яркого художника остался с нами как можно дольше.

Друзья Геннадия Галкина

Отчина

____________________

ЧАСТУШКА

Удалые гости

Подстрелили влёт.

Были б целы кости -

Мясо нарастёт.

Матушка Россия!

Хватит горевать.

Где былая сила,

Царственная стать!

Под покровом ветхим

Ты вернёшься в дом.

Мы Тебя приветим,

Слёзы оботрём.

Отдыхай, родная,

Набирайся сил.

Кто Тебя измаял,

Плетью угостил...

Но молчат иссиня-

Белые уста.

Вроде та Россия,

Да уже не та.

И ни слёз, ни злости, -

Пальцы впереплёт...

Кабы целы кости -

Мясо нарастёт...

СВЯТАЯ ЗЕМЛЯ

Святая земля!

Ты истерзана нами.

Нет места живого и холод в руках.

Как долго под рёбра Твои сапогами

Вбивали забвенье и страх.

Беззубый провал,

Носогубная складка

Прорублена в плость магаданским кайлом.

Дырявый бушлат, продувная палатка

На месте, где значился дом.

Но в волчьих глазах,

За угрюмыми снами,

Где нервы корнями ушли в мерзлоту,

Святая земля позабытая нами

Хранит для семян теплоту.

ПРОЩАНИЕ

Уже давно не сыщешь

Нигде Святую Русь:

Погром и пепелище,

Куда не оглянусь.

Ни швед и ни литовин,

И не тугарин злой, -

Мы буйные от крови

Расправились с Тобой.

И как хмельные гости,

Безумные от смут,

Танцуем на погосте,

Где сраму не имут.

Нас привела по слову

Кровавая тропа

Туда, где лишь остовы

Да храмов черепа.

Прощай, Земля Святая

От крови и от мук.

Во мне давно истаял

Твой колокольный звук.

Прощай, прощай... Я знаю:

Под Судный благовест

И на пороге Рая

Не сложишь этот крест.

МОСКВА

Гул срубленных колоколов гуляет над Москвой.

К изнанке ночи он пришит навечно.

Прокатится малиновой тоской,

И отлетит в распятое заречье.

И каждый раз по утренней заре,

Как мертвецы пред трубным гласом,

Рыдают тени в бывшем алтаре

За развороченным иконостасом.

Кому башку снесли, кого под склад:

Набили брюхо мокрою картошкой.

Москвы серебряный оклад

Расплавили на новостроек гроши.

Облупленный левкас садов и тишины,

Расколотой доской из древнего ковчега, -

Москва и Ярый Спас теперь разлучены,

Как пленники татарского набега.

Во гробе каменном успение Твоё,

Воздушный город - белая столица.

Церквей урезанный паёк

Укроет долгой ночи плащаница.

ДЕРЕВЕНСКИЙ ПОГОСТ

Деревенский погост на четыре угла,

Белый храм на зелёном холме.

Через сумрачный лес нас к тебе привела

Та тропа, что петляла во мгле.

Деревенский погост: как скворешни кресты.

Разливается вечный покой.

Под травою зелёной чудесные сны

Здесь увижу, укрывшись землёй.

Деревенский погост, - за чертой суеты, -

Раскрывает объятья душа,

Чтобы слиться с тобой у последней черты,

Моя Русь, что под землю ушла.

Деревенский погост - мой последний приют.

Белой пасхой Никольский Собор.

Деревенский погост. Здесь меня отпоют,

А Господь уведёт за Собой.

ЭПИЛОГ

Эхом с гор: “Простор!”

И душа без напряженья

В ритм небесного движенья

Распахнула створ.

И нездешняя прохлада

Остудила жерло ада,

И застыл топор...

ВРЕМЯ СНОВ

Время снов, время битых зеркал,

Время бликов латунной луны.

И молчанья беззубый оскал

На руинах великой страны.

Время тлеет под спудом золы,

Ненасытное пламя тая,

Объедая пространства углы,

Оплавляя надежды края.

Только гарь да зола на ветру

Заведёт погребальный обряд.

Даже птиц не услышишь к утру,

Только вороны молча кружат.

Где тот князь или скорбный монах,

Что отмолит погибшую Русь?

Но молчанья печать на устах,

А в очах неизбывная грусть.

Неужели не примет Отец

Тех, кто продал наследство и пал?

Неужели России конец,

Под мерцанье разбитых зеркал?!

***

Русь моя - печаль моя,

Ширь неуследимая:

Радость здесь нечаянная,

Скорбь неутолимая.

Знать, судьба пометила -

Горе пополам.

Где хлестали плетию,

Там забитый храм.

Русь моя, укрытая

В скит, в затвор, в молчание.

То слезами мытаря,

То делами Каина.

С образов порубленных -

Кровью киноварь.

Где венцом искуплена, -

Там убитый царь.

***

Я не уйду с твоих путей, Россия,

Пускай над миром занесён топор.

Мы рядом ляжем под стеной босые,

Расстрелянные временем в упор.

Я не уйду с твоих могил, Россия -

Свечой потухшей встану на помин.

Сквозь непогоду и дожди косые

Я буду навещать тебя один.

Я не уйду от этих стен, Россия,

Где есть приют для нищих и калек.

Где в центре купола бездонная Усия,

Червонным золотом впечатала Свой Лик.

Я не уйду, я не уйду, Россия!

За наше упованье во Христе.

За то, что ты мучителей простила

И молча истекаешь на кресте.

БЕЛЫЙ КОЛОДЕЦ

Жаром струит над землёй пламя Твоих куполов.

В воздухе веет малиновым звоном.

И раскрывает Господь неба лазурный покров

Над этим лугом прозрачно-зелёным.

Тихая радость моя, белый узорчатый храм,

Здесь, у реки, ты паришь над землёю.

Как к роднику прикоснусь, к этим прозрачным камням,

И в твоих струях ладони омою.

Белый колодец любви! Скольких ты светом поил!

Но никогда не иссякнет прохлада.

Я слушать вечно готов здесь трепет ангельских крыл,

И ничего больше в жизни не надо!

Как мне прожить без тебя, здесь, на краю темноты?

Как мне вместить эти светлые своды?

Где проступают из стен тихие лики святых,

Как дуновенье последней свободы.

Кончится смерть, кончится тьма, кончится долгая ложь,

И на омытых просторах Вселенной

Ты, как всегда, над землёй, тихо паря поплывёшь,

Лебедем белым, лодьёю нетленной.

Жаром играют вдали блики Твоих куполов,

Как же ты долго, Россия, болела,

Но раскрывает Господь неба лазурный покров,

Чтобы согреть Твоё лёгкое тело.

***

Русь моя заветная!

Временем спелёнута.

То сума несметная,

То на краю омута.

Заревом окрашена,

Вьётся чёрный прах.

Где сжигали заживо, -

Молится монах.

Русь моя - судьба моя,

В рубище и в вервии.

То лучина слабая,

То лампада Сергия.

Давнего успения

Вдруг не побороть.

Где Твоё спасение, -

Там распят Господь.

ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ

Играет стяг над головой,

А душу надрывает грусть:

Мы оставляем за спиной

Родной очаг - Святую Русь.

Растаял берег за кормой,

А впереди глухая тьма.

Мы проиграли этот бой

За наши храмы и дома.

И на парижских мостовых

Мы будем вспоминать порой

Узоры куполов цветных,

По утру тронутых зарёй.

Там вихри тёмные взмели

Тебя на деревянный брус.

Мы на подошвах унесли

Твой горький прах, Святая Русь.

Ещё не сломана печать,

И реют над страною вновь

Неутолимая печаль

И пригвождённая любовь.

Вернутся блудные сыны,

И снова повлекут нас в храм

Колокола своей страны,

Любовь к отеческим гробам.

Прости, родная сторона!

Прости, оболганный народ!

Ты до сих пор ещё больна,

И до сих пор твой заткнут рот.

Но сквозь кровавую печать,

Плечей твоих на дыбе хруст,

Я узнаю в твоих очах

Тот тихий свет, Святая Русь.

Святая Русь, твой скорбный лик

Запечатлён в твоих сынах.

И всякий русский - твой должник,

И каждый воин твой - монах.

В горниле Страшного Суда

Расплавится кровавый бред -

Мы будем вместе навсегда,

Святая Русь - Фаворский Свет.

ВДОВИЦА

По белому свету шагает с клюкой,

В обтрёпанном платье, с седой головой,

С дырявой сумою, где ветер и пепел

Вдовица.

И где не косноётся клюкою земли,

Останутся тлеть под травою угли,

Чтоб вырастить пламя для ветра

И пеплом укрыться.

Шагает старуха, трясёт головой,

И белым покровом с кудели седой

Холодной порошей на чёрную землю

Ложиться.

А снегом замешанный пепел и дым

Укроют пожарище сном ледяным.

И воем голодным во тьме захлебнётся

Волчица.

И в наши края забрела в свой черёд:

Вдруг горькими стали источники вод,

Как пала Полынь из дырявой сумы

В наши реки.

А ветер холодные губы надул,

А пепел пустился в содомский разгул,

И здесь поселиться решила Старуха

Навеки.

Расселась хозяйкой, раскрыла суму,

Тряхнула полой, и в холодную тьму

Отправился ветер гулять, раздувая

Позёмку.

А пепел кружится, кружится во мгле.

И долгая ночь на промерзшей земле,

Пока не завяжет незванная гостья

Котомку.

Здесь время застыло, немеют года;

И только смеётся старуха-беда.

Смеётся, трясёт головой и играет

Сумою.

И нету просвета, лишь мутная мгла,

Студёная ночь над землёй залегла.

Лишь зарево край горизонта окрасит

Порою.

Мы все зачарованы Чёрной Вдовой:

Она поманила несметной сумой, -

И ветром, и пеплом сторицей за всё

Наградила.

И пиковой дамой смеётся из тьмы,

И щедрой рукой достаёт из сумы,

Чтоб ветра и пепла на долгую память

Хватило.

В РАССЕЯНЬИ

Тянутся, тянутся в даль

Стаи уставших людей.

А за зрачками печаль,

Как у больных лошадей.

Там, в Елисейских полях,

Сладким забудутся сном.

Только в прозрачных бровях

Прячется нервный излом.

Бедные братья мои,

Вы заслужили покой,

За окаянные дни,

Под окаянной рукой.

МАРШ

Штандарт державный снова реет,

И нет дороги нам иной:

Над нами синий крест Андрея,

Распятая Россия за спиной.

Не отрекайся отчей славы,

Припомни, Русская земля,

Когда парил орёл двуглавый

Над башнями московского Кремля.

И над Россией усечённой

Могильный пусть не ставят крест:

Над нами Спас Нерукотворный,

За нами Воинство Небес.

И нет такой на свете силы,

Чтоб русский родину забыл.

За нами отчие могилы,

Над нами щит державных крыл.

ОКТЯБРЬ

Неизвестно, лежать ли в земле,

Или мыкать по свету свой прах,

Когда скроется солнце во мгле

И взойдёт в параллельных мирах.

Неизвестно, где встретят покой,

Где устроят лежать палачи:

На барже ли порою глухой,

Или тайной украткой в печи.

Неизвестно, проводят ли в путь,

Из которого весточки нет.

Когда вспять никого не вернуть -

Только выть и молиться во след.

Неизвестно, что будет с женой.

Неизвестно, что сделает мать,

Когда в поле взойдём мы травой,

Или будем в отвале лежать.

Тихим семенем в стылой земле,

Или в даль унесёт тебя дым,

Когда скроется солнце во мгле

И взойдёт в наказанье живым.

ПОХОДНАЯ

Посвящается В.Аксючицу

Пусть распадается былая связь времён,

Пускай сигнальщик протрубит тревогу -

Нам не в первой гранить далёкую дорогу

Под трепетание прострелянных знамён.

Пусть заметает ветер прошлые дела,

Пускай сгорят до тла обиды и печали.

Нам в этой жизни ничего не обещали,

Так ногу в стремя и отпустим удила.

Всё, что сбылось, мы оставляем навсегда.

Всё, что утрачено, в дорогу забираем.

Мы снова встретимся за тем небесным краем,

Когда омоет души светлая вода.

Нас не пугают лихолетия ветра,

Что раздувают злое пламя над землёю.

Всего и надо-то: седло под головою

И колокольный звон над речкою с утра.

***

Высокий дух совместного терпенья

Нас поднимал над грешною землёй,

Когда кончались города золой

И остывали вечностью мгновенья

Сходили ангелы как сёстры милосердья,

На гари дымные рыдать на алтарях.

А ветер, раздувая чёрный прах,

Один оплакивал князей и смердов.

Так жили мы, обрученные с горем

И венчанные долгою бедой,

Пока не скрылся Китеж под водой,

Под благовест с окрестных колоколен.

И до сих пор на лезвии судьбы,

Когда ласкают бритвой выю,

Тот, кто молился ночью за Россию, -

Услышит дальний звон из-под воды.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

4 октября 1993 г.

Спи, моя радость, усни:

Общим курганом стал Дом.

В те окаянные дни

Брат стал для брата врагом.

Чёрное солнце горит

Для матерей и для жён.

Кто-то в подвалах лежит,

Кто над Москвою сожжён.

Спите, России сыны,

Спите до Судного дня.

Всех вас Господь осенил,

Но не сберёг от огня.

Память огнём не спалить

И не отдать под расстрел.

Здесь, под покровом золы,

Нам не найти ваших тел.

Спи, моя радость, усни...

Ты победил, а не тот,

Кто после жаркой резни

Новый мундир себе шьёт.

Ваши земные полки

Влились в небесную рать.

Спите спокойно, сынки,

Нам же за грех засыпать!

Слышите, там за рекой

Райские птицы поют.

Ждёт вас последний покой,

Но не последний приют.

Свечи не гаснут в ночи,

Люди идут и идут...

Ваши святые лучи

Держат последний редут.

БЕЛЫЙ ОСТРОВ

4 октября 1993 г.

Снова ветер, снова ветер

Раздувает пламя над Москвой.

В сердце метит, прямо в сердце метит -

В Белый остров с траурной каймой.

Здесь у моста, здесь у моста

Приговор исполнен на заре:

Очень просто, страшно просто,

Жгли тебя, как ведьму на костре.

Бледный всадник, Бледный всадник

Собирает жатву у реки.

Чёрный праздник, Чёрный праздник:

В русской крови русские штыки.

Кружит пепел, кружит пепел

И стучится в грудь твоих детей.

Огненною плетью, огненною плетью

Вышибали душу из костей.

Чёрный остов, чёрный остов -

Город у пожарища притих...

Белый остров - мёртвый остров,

Кто забудет палачей твоих!

***

Горе моё горькое - земля златотканная!

На аршин пропитана чёрною смолой.

До костей обглодана плоть Твоя посконная

И в чело клеймённая огненной хулой.

Сапогами битая и огнём палимая,

Ты от пепла горького оботрёшь чело,

Тихо перекрестишься в перезвон малиновый

И в ответ обидчикам переможешь зло.

Чудо моё чудное - книга голубиная,

Прорастаешь храмами сквозь огонь веков.

И цветёт иконами кровь Твоя невинная,

И играют золотом кудри куполов.

Скоро сказка скажется, да не скоро сбудется!

Только сквозь пожарище ощущаю я:

Как под пеплом скрытая неустанно трудится

К древу пригвождённая Русская земля.

РЕКВИЕМ

Укрой меня крылом, глухая ночь,

Кольцом сомкни холодные объятья,

К седлу, как злой татарин приторочь,

И отпусти короткие поводья.

По лунному песку и по камням

Пуская несёт шальная кабылица;

Навстречу дальним полевым огням,

Навстречу давним полустёртым лицам.

Передо мной кровь рода моего:

Князья, замученные окаянным братом;

Дружина Невского в наряде боевом,

И чернецы Ослябя с Пересветом.

А дальше, в тихом стане, в круг огней,

Святые, войны, поэты, летописцы,

Запаленная тройка, а на ней

Царь-мученик и тень Императрицы.

***

Там, впереди, насколько видит глаз,

На лагерном бушлате гиблой ночи,

Костры - прорехи поминают вас -

Заложники вселенских полномочий.

Густеет тишина вокруг знакомых лиц,

Народ безмолствует, и лишь играет пламя...

Я знаю, для чего вы собрались,

Но всё забуду за обугленными снами.

Всё сказано молчанием ночным...

Светлеет даль, и к утру легче дышишь.

Тьма отлетает, и молочный дым

Укрыл до срока град небесный Китеж.

Ковчег

____________________

ШЕСТИДНЕВ

Всё соткано из “Да!” и “Нет!”

Штрих, отобрав у темноты просвет,

Вдруг разодрал завесу черноты,

И “Да!” родило первые черты

Пространства - рану Бытия.

Вслед исцелила лития

Творенья утренний разрыв,

К Престолу вознеся дары:

Пшеницу, хлеб, вино, елей;

Истому вспаханных полей

И набухающую плоть

Семян прорвавшую милоть

Сомненья.

Слабый след резца

По вечной копоти мерцал,

Стираемый ответом “Нет!”,

И вогнанным до Отчих недр.

Но ширилось цветенье “Да!”

Богоявленская вода

Смывала хаоса нагар,

А долгий плен полночных чар

Рассеян утвержденьем дня.

Преполовение огня

На жар и свет вершил резец.

Всё примирющий венец

Из красной глины для борьбы,

Хулы, отказов и мольбы

Венчал творенья хрупкий храм.

И это был нагой Адам.

Стезя его меж “Да!” и “Нет!”,

А рядом змея узкий след.

***

Мне крылья расправил воздушный поток,

И страшной подъёмною силой

Навстречу бездонному небу повлёк,

Прорвав облаков парусину.

Всё выше и выше от грешной земли,

Где тают дневные заботы,

Где солнечный ветер насквозь просолил

Небесного клипера шкоты.

Мне трудно дышать, надрывается грудь,

Слабеют усталые крылья.

Но дальше во тьму указует мне путь

Созвездий ночных эскадрилья.

Сокольничий ловко накинул колпак,

И вот на плече Серафима

Полёт оборвался, а войлочный мрак

Мне дарит воздушное имя.

***

Якорь поднят, парус поднят.

От причала волны гонят

Наш просоленный ковчег.

Чуть кренясь, скрипя вантами,

Он гуляет под ногами.

Там награда, здесь побег.

Что нас ждёт, и как там будет?

Кто помянет, кто осудит,

И на нас поставит крест.

Расстворяется былое.

Только небо голубое,

Да в лицо свистит норд-вест.

Ветер крепче, волны круче,

Обложили хляби тучи -

Луч просвета не найдёт.

Вдруг над тёмными волнами

Радуга семью огнями

Нам спасенье подаёт.

***

Утихает душа под покровом молитв, -

Распрямляется луч голубой.

Над полями бесславно проигранных битв

Растекается вечный покой.

Тишина и услада и синяя мгла

Опускаются с тёмных небес.

Отпускает тревоги тупая игла,

Под струящийся в даль благовест.

Слышу голос, зовущий на радостный пир,

Вижу белый хитон Жениха.

Всех, кто брошен, поруган, бездомен и сир

Осеняет двуперстьем рука.

Так глухою порою пылает огонь

Для забывших дневные пути.

И гвоздями пробитую слышу ладонь

На своей окаянной груди.

***

Воздушное имя сжигает до тла

Сухое и ломкое время.

И бешенный конь, закусив удила,

Не вышибет ногу из стремя.

Воздушное имя - и пал Вавилон,

Исполнилась страхом блудница.

Летит и пылает на весь небосклон

Не здешним огнём колесница.

Воздушное имя искрится во мне

Я чувствую странное жженье,

Как будто играет чуть слышно на дне

Закваска, чтоб вызвать броженье.

Воздушное имя как огненный столп

Ведёт по синайской пустыне.

И камень отвален, а брошенный гроб

Становится Храмом отныне!

***

Есть Тайна тайн - зачем?

Зачем из бездн Божественного Света,

Из глубины Предвечного Совета,

Слепящим, режущим на равные куски

Густую тьму, лучом явилось Слово

И быть заставило пустые агрегаты форм

В едином хороводе Бытия,

Из точки вылепив иль выдув,

Как стеклодув прилежный выдувает

Из капли раскалённого песка

Сосуд причудливой красы,

С таинственной игрой лучей на гранях, -

Так в миг из сингулярной простоты

Взрывается простор Вселенной,

Полный колебания полей

И остывающей заливкой времени.

День первый отдаёт свой жар,

И тишина отдохновенья окутала Творца.

Свершилось. Но прорывается в душе

Подземным гулом вопрос - зачем?

Как Полный полнотой всего, что было,

Есть и будет,

Решился на невыверенный шаг,

По нашему земному разуменью,

Вдруг ограничить эту Полноту

До крестной пытки, до смиренья рабского,

Отдав Себя на растерзанье своему творенью?

Всё равно, что детям заколоть отца.

Где воля и могущество Судьи Всевышнего,

Когда дела такие творятся на земле?

Где логика?! Здесь причина в явном споре

Со своим же следствием. Иль правильней сказать:

Бунтует следствие, поправши власть причины,

И разум чистый бьется в клетке

Своих постановлений о себе.

Но жжёт и мучает - зачем?!

К чему тебя призвал из темноты,

Тот луч, которым держатся миры?

***

В начале,

Котором полагалось

Измерение дальнейших дел,

И самому началу;

До контрапункта тьмы,

И огражденья света

В “Да, будет!”

В Начале до начала самого:

До времени,

до вечности,

до слова,

Творящего из пустоты начальной, -

В закланье принесён Творец

Творенью Своему, успев помыслить о Начале.

И мука став началом всех начал

Цветёт терновником,

Что на кресте венчал

Того, Кто Плодом стал

Для будущего века.

ПОСТ

Приходит час моленья в тишине

Перед парчовою завесой.

Под куполом, в лучистой вышине,

Играют ангелы, как птицы в поднебесьи.

Молчание и скорбь. А в чаше для Христа -

Напиток для продленья муки.

И у подножия креста

В тоске заломленные руки.

Свет принимает должный вид,

А темнота его подножье.

И каждый взмах с распевом слит,

Что хор выводит осторожно.

Завет на все века один,

Поток из купола прозрачен...

Я в дверь стучусь как блудный сын,

И как мытарь беззвучно плачу.

***

Зачем весь этот риск со смертью Божества?

Холодное копьё пронзило Сердце мира,

И тьма покрыла Небеса, Свет поглотив,

В отместку за начало,

Когда рассеяна была её слепая плоть?

Здесь Тайна тайн...

И в этом неулыбчевом Лице,

Со скорбью на грядущее глядящем,

Сокрыт ответ на все вопросы.

Что нам хотел Ты сообщить

Своею длящеюся мукой до окаёма времени?

Всё мироздание питать Своею кровью,

Доселе истекая на кресте -

Зачем?!

Какая надобность в Своём творенье! -

Терпеть заушины и поругания за тварь!..

Принять со смертью обрученье,

Окрасив мир в Святую киноварь!

Но если стать Другим Он захотел,

То узок стал Ему удел

Той полноты, которой до творенья

Он полон был,

И жест Спасенья, совершённого для нас,

Он жаждет для Себя!

И здесь решение Предмирного Закланья,

В той Глубине, которой нет названья.

Вот где предел проклятого “зачем”:

Цель всего творенья -

Спасенье Бога тварью бренной!

И пусть меня повесят на столбе

За богохульство!

Он нас ведёт, как поводырь слепых,

И только шепчет тихо: “Крепче руку

Мою сжимайте и не бойтесь ничего!”

А мы всё удлинняем муку

И с пеною у рта кричим:

“Распни Его!”

***

Не вдруг, не в одночасье

Я скручивал запястье

Забывшейся душе.

В невыразимой муке

Она ломала руки

И билась в кураже.

Рвалась, кусалась, стерва.

И крик её как первый

След крови на ноже...

СВОБОДА

Свобода!

Как соль на устах,

Взбешённого ветром прибоя.

Свобода!

И рушатся в прах

Тяжёлые цепи покоя.

Свобода -

Ты выше небес,

Ты сердце гончарного круга.

Свобода -

Ты сладкая весть -

Ты самая горькая мука.

Свобода -

Бурлящий родник

В предверьи подземного хода.

Свобода,

Я вечный должник...

Свобода, свобода, свобода!

***

Кто променял свой горький дар -

Не в Бога богател -

Тот уготовил для себя

Отчаянья удел.

Удел безрадостной тоски, бессмысленных хлопот,

Как роет землю в темноте слепорождённый крот.

А отмечают этот путь -

Могильные холмы:

Последний гибельный порыв

Из первобытной тьмы.

Кто потерял спасенья дар

И позабыл найти, -

Того Распятая Любовь

Простит в конце пути.

Простит, поверит и поймёт. И только перед Ним

Мы ужаснёмся до конца пустым делам своим,

Мы упадём на грудь Отца,

Впервые не тая

Свинцовой тяжести слова.

И первым буду я.

***

Я - стёклышко,

Да лучик не попал

В мои глаза бутылочного цвета.

И как мытарь я жадно жду рассвета,

Чтоб превратиться в огненный кристалл.

***

До того, как явилось желанье

Тишину переплавить в звучанье,

Прежде первого трубного звука, -

Нарастает смертельная мука.

Отлетают покровы молчанья:

Первый такт - тишины умиранье.

Истекает на нотном листе

Знак цезуры, как раб на кресте.

Семь ступеней ведут на закланье

Пробудившего звуков восстанье.

И, терновых вибраций оправа,

Всё покроет Голгофы октава.

***

Кто утаил свой главнй дар -

Дар покаянных слов -

Тот не получит в сети дней

Лазоревый улов.

Того дорога уведёт в пустынную страну,

Где ветер сеет в тишине остывшую золу.

Где затаилась по углам

Холодных губ печаль.

Где догорает без огня

Смоковницы свеча.

Кто позабыл свой вечный дар,

Не слышит горний клич, -

Того гоняет по земле

Тяжёлый римский бич.

Теснит, толкает, гнёт и бьёт железная рука

И крепко держит за кольцо, как глупого быка.

Завалит в жертвенный костёр,

И сладострастный жрец

Окрасит идола в крови

Из закланных сердец.

На канун

____________________

ЭПИЛОГ

Посвящается В.А.

Кто хоронил, тот знает:

Ушла вода, оставив на песке

Бесцветные лохмотья плоти:

Охапки вялых стеблей,

В таинственной и голубой пучине

Игравшие изысканные формы,

Качаясь в такт волнам,

В истоме изгибаясь и наполняя тишину

Безудержным влеченьем;

Забытые отливки когда-то быстрых рыб,

С наивным удивленьем хватающими

жабрами удушье.

Обманки раковин пустых,

Которых наполняет лишь

Воспоминанье о прибое.

А сам прибой ушёл в догонку за Луной

И прячется за кромкой горизонта.

Всё расползлось с отливом в

бесформенную слизь

И сплющилось в двухмерное пространство

Дна.

И лишь одна

Тревожит мысль:

“Как сладко пахнет йодом!”

Кто хоронил, тот верит,

Что Луна вернёт захваченную воду -

И сразу заиграют в глубине

Причудливые формы бытия,

Рождённые дыханьем Океана, -

И исцелеет рана.

Но что ему обещанный прилив,

Когда теперь не выносим разрыв

И пауза меж фазами Луны.

Когда за это время птицы расклюют

законную добычу,

А солнце разотрёт в песок остатки пира...

“Как страшно жжёт висок

От сладкого эфира!”

КОНВОЙ

Нас охранников орава

Гонит к светлым берегам.

Шаг налево, шаг направо -

Карабином по рогам.

Проступает пот кровавый -

Еле дышим на бегу.

Что там слева, что там справа

Не рассмотришь сквозь пургу.

Распоясалась шалава,

Натолкала снега в рот.

Шаг налево, шаг направо

И никто нас не найдёт.

Коротка в тайге расправа:

Рубят лес - летит труха!

И налево, и направо только снега вороха.

Не дойдём до лесосплава,

Душу вытрясут в пути.

Ни налево, ни направо

От конвоя не уйти.

Пусть сверлит нас в два бурава

Вертухайка - молодец,

Ты налево, я направо,

Выстрел в спину и конец.

В поле вырыта канава

Не глубоко, впопыхах.

Ты налево, я направо

С грязной биркой на ногах.

Для охранников забава:

Им по отпуску в зачёт.

Кто там слева, кто там справа -

К ночи снегом заметёт.

***

Нас оплаканных встретит восход

На лугах нисходящей тиши.

Над землёю прощальный полёт

На крылах отлетевшей души.

Взявшись за руки молча пройдём

В невечернего света лазурь.

Не грусти, старый друг, отдохнём,

И в смятении брови не хмурь.

У престола Суда и Любви

Мы преклоним колени свои.

Нас покроет Архангел крылом -

Не грусти, старый друг, отдохнём.

Осиянны нетленным лучом,

На пороге у Царских ворот

Мы прижмёмся друг к другу плечом.

Всё пройдёт, старый друг, всё пройдёт!

***

Каждый каждому вина,

Крест иль горькая судьбина,

Иль верёвка на осину,

Иль расстрельная стена.

Каждый каждому укор.

Каждый каждому отрада.

Или горькая услада,

Или сладостный позор.

Каждый каждому палач,

Приговор и суд неправый.

Дыбой вывернутый хрящ,

Гефсиманский пот кровавый.

Каждый каждому погост,

Плач надгробный безутешный.

Брат ли брату - каин грешный,

Иль хлыста свинцовый хвост.

Здесь как в поле без огня:

Тишина да ночь глухая.

Мокрый снег да волчья стая,

Да предсмертный храп коня.

Каждый каждому ответ,

Когда пламя слижет небо,

Когда станет былью небыль,

Когда Светом станет свет.

***

Тьма - это только затменье,

Тень на источнике дня.

Но не уловишь движенье

Вечно живого Огня.

Там, за периметром ночи,

Света терновый венец.

Радостно пробует кочет

Утренней песни резец.

Шире и шире сиянье, -

Ночи часы сочтены, -

Близится час воздаянья

Для фаворитов луны.

СЕДЬМОЙ ПОРОГ

Тихо скрипнула дверь - ты шагнул за порог.

На столе недописанный лист.

Над горою окурков струится дымок,

И молчанье, молчанье кулис.

Но с годами не гаснет обратная связь:

Мы беседуем вновь по ночам.

В темноте, перед сном, на лампаду крестясь,

Я прощаю твоим палачам.

В тайном сумраке ночи, под шёпот часов,

Я по лестнице ветхой спущусь.

Сторожа отодвинут тяжёлый засов,

И, увидев тебя, не проснусь.

Молча за руку взяв, уведёшь на обрыв,

Где бесшумно несётся поток.

Из ладоней напившись, и всё позабыв,

Подсчитаем печальным итог.

Всё осолиться солью, попалиться огнём,

Серый пепел покроет вода.

Пролетит много дней, прежде чем оживём

Под зовущие трубы Суда.

К утру веет прохладо над тихой рекой,

И сердито кричат сторожа.

Белой дымкой укроется вечный покой,

И затопится тьмою душа.

На подушке откинусь и молча курю,

И бездумно гляжу в потолок...

Час настанет верну свою душу Царю,

И с улыбкой шагну за порог.

НОЧНЫЕ ГОСТИ

Как только откроются окна,

Моих неразгаданных снов,

В тоске ожидаю я знака

От строгих небесных послов.

Спустившись по лунному рогу,

О главном спросить захотят:

“Как служишь Предвечному Богу

Беспечною жизнию, брат?”

“Как правишь Хозяйское дело -

Содержишь доверенный сад?

Листва там давно облетела,

И голые кроны стоят.

Лозы засыхающей стебли

Давно не приносят плодов.

А зёрна, не легшие в землю,

Пополнят добычу воров.

Царит запустенье повсюду,

Забытый валяется хлам.

Горит поцелуем Иуды

Поруганный издавна храм.

***

Мы откроем эту дверь,

За которой нет потерь.

И всё смытое волной

Мы получим в дестярной

Мере.

На пороге отпоют

И отправят в тот уют,

Где мерцание свечёй

Все получат по своей

Вере.

Тонкой пряжи завитки -

Времена некоротки.

И всё льется водопад

По обломкам страшных дат.

Время...

***

Давай отложим попеченье

О том, чего не удержать в ладонях, -

О времени.

О ртутной амальгаме из бывшего и будущего века;

И тени бледной, что зовётся “ныне”.

Всё это звук пустой под сводом бытия -

Лишь эхо Вечности...

Давай оставим детские забавы

Разгадывать грядущее вперёд.

Искать благоволенья звёзд,

И, торопливо обогнув Судьбу,

Ловить зарницы знаков и знамений.

Того что нет, не уловить гаданьем.

Всё это отражённый лунный свет:

Игра в напёрсток с солнечным затменьем.

Давай вручим себя себе,

А не пустым безгласым отраженьям,

Которыми засеяли мы души

Друзей шагнувших в Зазеркалье.

Там, в тишине бездонного колодца,

Откроем слух для давнего призыва,

Что в створки сердца слабая Рука

Нам посылает на границе звука.

***

Ну что же, слуга нерадивый,

Ты только себя утучнял.

Поспели Господские нивы,

И час воздаянья настал.

Жнецам Своим пажить доверил,

Серпом отягчил их ладонь.

Отделят пшеницу от плевел

И бросят солому в огонь.

Спеши, еще малое время

Дано чтоб исправить стези.

Прими неподъёмное бремя

И с кроткой молитвой неси.”

Во тьме, обливаясь слезами,

От страшного крика проснусь:

За что вы казните глазами,

В которых нездешняя грусть.

До утра я вас не забуду.

Сомкнётся забвения круг.

Простите, простите Иуду,

Отец и убитый мой друг!

***

Незванная гостья, слепая судьба,

Клюкою стучит о порог,

И сразу споткнулась хмельная гульба,

И говор весёлый умолк.

За кем ты, старуха, в разгар кутерьмы?

Что значит внезапный приход?

Что ищешь, покинув убежище тьмы,

Что взыщешь в казённый доход?

В молчании мёртвом дверная петля

Кликушей припадочной в крик.

И шарит по лицам невидящий взгляд,

И вечностью тянется миг.

Недвижно застыли пустые глаза,

В них ночи бездонная даль.

Как странно притихли у всех голоса,

Лишь звякает нервно хрусталь.

Но вот повернулась, взмахнула полой

И скрылась за кромкою дня.

Но колет под ложечкой острой иглой -

Старуха искала меня.

***

Потерян ключ от той поры,

Когда играла жизнь на перекате,

Из света и воды сплетая радуги косицу.

В ущелье тёмном тихая вода

Бесшумно тянет медленный поток,

Не тратя сил на брызги и кипенье.

И свет сюда не достаёт,

Чтоб в каплях обнажать

Свою цветную сущность.

Замшелой тишиной и хладом

Встречает птиц беспечных

Сумрачный каньон.

Но где-то впереди нас ожидает

Обрыв из каменного ложа,

Паденье в бездну, обретенье света,

И радуги воскресный перекат

Над остывающею плотью ледника.

***

Не век тебе неволится -

Коптить не наш удел.

Откроют ставни в горнице, -

И в небо улетел!

А там, на вольном роздыхе,

Играйся и пари.

И кувыркайся в воздухе,

Как в стае почтари.

***

Отрок кроткий невесом -

Пуха снежного нежней...

Прокатилось колесо

По обрезу лучших дней.

Смяты тонкие листы,

Смыты мутною водой.

Только чёрные кресты

Прорастают над тобой.

Звук оборванной струны,

Горький привкус сигарет.

Штемпель выцветший Луны.

А тебя на свете нет.

Только изредка во сне

Ты проходишь стороной,

И качаются во след

Песни смытые волной.

СНЫ

Когда приходит час быка,

Ночь валится к рассвету,

Скрипит на повороте ось

В отстоенной глуши.

Когда приходит час быка,

Ты переходишь Лету.

И то, что вместе не пришлось,

За этот час решим.

О, как глубок в твоих глазах

Укор и тяжесть знанья.

И как далёк твой новый путь

В заоблачных садах.

Меня не оставляет страх

Посмертного скитанья.

Меня не покидает грусть

Ни в яви, ни во снах.

Уходит ночь, как пилигрим,

И за собой уводит

Твою кочующую тень

По лунному мосту.

Приходит день, а рядом с ним

Текут незримо воды.

Текут в загадочную синь,

К горящему кусту.

***

Незачем тебе являться

В этот мир обугленного сна,

Где в кругу забытых декораций

Царствует латунная луна.

Там играют тени до рассвета,

Увлекая за седьмой порог.

Там забвеньем награждает Лета

Всех, кто в этой жизни изнемог.

Не спеши юдоль тоски и скорби

Оттолкнуть слабеющей рукой.

В наших снах мы встретимся не скоро,

Разделённые глухой рекой.

За обводом вечного покоя

Твоя тень растаяла к утру...

А печать, что выжжена тоскою,

Я заботами с лица сотру.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Там, за лунной тишиной,

За порогом тьмы.

Возвращаются домой

Блудные сыны.

По дороге кочевой,

Сотканной из звёзд,

Поднимаются наверх

На ночной помост.

Время лопнувшей струной

Обрывает миг...

А за палевой луной

Бьёт живой родник.

Время скручивает нить,

Вьёт веретино.

Эту воду претворит

В терпкое вино.

Преломляясь и искрясь

В полноту времён

Пребывает, осолясь,

Радости эон.

Чистой радости родник

Наполняет мир!

Начинается как в Канне

Галилейской пир.

***

С вами останется голос мой тонкий

В тихом кружении матовой плёнки.

Здесь, на границе движенья и звука,

К вам возвращаться смертельная мука.

Кто не забудет, - в молитве помянет.

Ваша растерянность мрамором станет.

Давят на сердце тяжёлые плиты.

Общим спасением будем мы слиты.

Наши награды, а ваши потери

Наглухо делят тяжёлые двери.

Плач переходит в воскресное пенье,

Вам - расставанье, нам - обретенье.

***

Когда расправит крылья ветер

Над тёмным омутом земным,

Мы сквозь разорванные сети

На встречу с Богом полетим.

Всё выше, выше от печалей,

Всё дальше, дальше от забот...

И перед строгими очами

Мы тихо встанем у ворот.

Забыты давние потери,

Мы сами в списке всех утрат.

За эти огненные двери

Ни всех пропустят, говорят.

Мы так давно не отдыхали,

Но терпеливо подождём,

Когда последние печали

Растают с огненным дождём.

***

Нас держит на мушке безглазый стрелок,

Мы все на счету конвоира.

На смертную память свяжи узелок:

Мы зэки подлунного мира.

Нас кормит баландой слепой вертухай

И делит осклизлые пайки.

Густеет над зоной озлобленный лай

Откормленной чёрной овчаркой.

Поверки и шмоны, голодный этап

Нам выдала жизнь с перебором,

И рвали бы когти отсюда, когда б

Не тьма за колючим забором.

Ты выбрал свободу - шагнул за черту,

И скрылся, окутанный мраком.

И долго брехала во след, в пустоту,

Беснуясь от злобы собака.

Тонкий сон

____________________

***

Мои сокровища - слова.

У каждого своя судьба...

В глубинах нефтеносных

Под тяжестью угрюмых дум,

Давимые ночным томленьем,

Они из вязкости аморфной

Проростают в кристалы,

Преломляющие свет,

Во след

Шлифовке на точильном круге.

О! Эти праздничные струги

Вдруг выплывают на крутой волне

Огня, идущего по позвоночному столбу

От недру безумия - к точке остыванья

На тонкой теменной кости.

Здесь, из разомкнутой горсти

Я высыпаю их на лист

В чернильных ризах,

Скрывающих алмаза наготу

В сафьяновых укладках плоти.

И долго бродит в гроте

Черепном их эхо семигласное, глуша

Иные звуки мира.

А душа,

Родившая чекан червонный,

И в трещинах от словоизверженья

Устало остывает в сон.

Коней разгонит Фаэтон

За очерк ночи.

У спящего дыхание короче...

Ночной туман закупорил сосуд,

В котором пробужденья ждут

Гранённые посланники глубин...

ВЕСТНИК

Вестник, тихий ангел,

Ты приходишь в дом

И сидишь устало

За пустым столом.

В тишине бездонной

Ходики куют.

И качают волны

Наш земной приют.

Воровского часа

Оборвалась нить.

Раскололась чаша -

Из неё не пить.

И в приливе лунном,

В сонной немоте

Зазвучали струны

В гулкой пустоте.

***

Ни строчки,

ни слова,

ни буквы!

Я слушать молчанье отвык.

Беззвучно шевелятся губы,

Напрасно ныряет кадык.

Беспечно колдую бровями,

Спрягая их в острый косяк.

Играю, играю словами -

И вроде бы то, да не так.

Нет ткани, оборваны нити,

Бесплодно ныряет челнок.

Лишь эхо забытых событий

Как бабочка бьёт в потолок.

Напрасно стрекочет крылами,

Пытаясь прорваться на свет:

Сухая пыльца за словами,

А крыльев за звуками нет.

***

Я расставил вечерние верши

Для играющих в омуте слов.

Только вот бестолковые черти

Распугали законный улов.

***

О, Господи!

Яви мне вдохновенье.

Я не хочу сухих костяшек дней.

Меня замучала трёхгранность измерений,

Меня изводит череда теней.

О, Господи!

За что я обескрылен?!

За что, как камень брошенный в пыли?

За что я всходами Твоими не обилен -

Клочок забытой бросовой земли?

О, Господи!

Дай муку отреченья

От терпкой сладости дневного забытья

И опусти в подспудное теченье

Из чаши огненной предвечного литья.

***

Может быть, это пустая забава,

Но вдохновенье для мира - отрава,

Кто испытал - не жилец.

Время кипит, оплавляются грани,

Как же глубоко отростками ранит

Света терновый венец!

Знать бы, когда прекратится мученье.

Только под землю уходит теченье

И увлекает на дно,

Где в темноте, под покровом молчанья,

Матовой плотью - мерцающей сканью, -

Жемчуга зреет зерно.

***

Здесь только ветер крутит и метёт песок,

Над бывшей жизнью громоздя барханы.

Но есть оазисы прохладные и страны,

Где над землёй играет радуги поток.

***

Осколки прошлых лет

Вдруг соберут однажды

И сложат их в узор

Искрящихся минут.

Обрывки пёстрых лент

И серпантин бумажный, -

Всё выметут как сор

И на ветру сожгут.

Тихие аллеи

____________________

***

Я вернусь в то забытое время,

Когда боль не давала дышать,

И бульвары шагами измеря,

Я валился бездумно в кровать.

Я вернусь в ожидание чуда -

В ожидание встречи вернусь.

Возвращаются письма оттуда,

Также тянется старая грусть.

Я, конечно, вернусь, только прежде

Мне по берегу нужно пройти;

Постоять у истоков надежды

И простить у исхода пути.

Ничего, потерпи! Этой муке

В нашей жизни положен предел:

Выйдя на берег в тихой излуке,

Мы заполним случайный пробел.

***

Как просто скажется -

Нескоро сбудется:

Слова летучие,

Что горький дым.

И только кажется,

И только чудится, -

С плеча ударила

По молодым.

С казацким уханьем,

С разбойным посвистом

Располовинила

Лихим клинком.

И вместе рухнули

На поле охристом,

К земле прихвачены

Сухим ледком.

Судьба - паскудница,

На грех забавница,

В хмелю куражилась

И так и сяк.

Ничто не сбудется,

Напрасно манится:

Лежит замёрзшая

Душа - мертвяк.

***

Усилия души проникнут за остов,

Сгоревшего до угольев желанья.

И череда шаманского камланья

Внезапно оборвётся, как мостов

Ночной развод. Но к сроку непоспевшее свиданье

Уже не состоится в волхвованьи

И зареве языческих костров.

Мы пленники упругой темноты.

Горит на лбу давнишенее проклятье.

Не вырваться из тесного объятья,

Рождённого удушьем немоты.

Здесь крепко сторожит слепая сватья

Отрез из белой кисеи на платье

И матерно орёт до хрипоты.

Распалсь ткань парчёвой чешуи

Под звуки бубна старого шамана.

А пелена угарного дурмана

Растаяла. И блёстки мишуры

Погасли, завершив виток обмана.

Но только ноет затянувшаяся рана,

Как тонкий голос ветхого муллы.

***

Есть сладкий привкус лжи

в словах признанья:

Когда из скорлупы молчанья

ядрышком колёным,

орешком просолёным

Катаются по нёбу языком.

И вот слова в нескладный ком

Слились и катятся на Божий свет

Волною звуковой.

Фонемами вибрирует эфир,

Трепещут связки

И язык, как гильотина,

Рубит головы согласным,

Швыряя их в ушные лабиринты,

Во тьму и холод барабанных стен.

А там, в корзинах мозговых,

Хранятся оболочки смыслов,

Как мумии в гробницах фараонов.

А где живая сила этих слов?

Во тьме.Погасла до рождения на свет.

Лишь звук остался - силы нет.

***

Г.В.Дубовской

Твой закон - тишина и обряд.

Твой кумир - златокудрый дракон.

Твой завет - светом вышитый сад.

Твой удел - покаянный канон.

Удержись на плечах тишины,

Укроти полыханье огня.

И заклятьем воздушной струны

Усмири вороного коня.

Пусть струится туман по утру

И “тесьмою бредовый рассвет”, -

Только б выстоять нам на ветру

И под дулом оставшихся лет.

Так что сотканы ткани твои

Из порханья встревозенных век.

И что казней идёт на троих,

Тебе выписал кованный век.

***

Не укроется давнишняя разлука

В щель забвения на выжженой стене.

Только прошлое сегодня не в цене

За чертою мелового круга.

Сумерки ушедших лет разводят

Взглядом обещающим рассвет.

Но былое за границу лет

Навсегда из памяти уходит.

Нет, не стали всполохи рассветом.

И судьбы оборванный лоскут

К новому наряду не пришьют

Те минуты вышитые крепом.

РОМАНС

Мне кажется, что это не со мной,

А с кем-то посторонним и чужим:

Когда ты вдруг проходишь стороной -

Я чувствую себя полуживым.

Я полумёртв, когда ты загрустишь.

Печаль играет на твоём челе.

В каких мирах и далях ты паришь,

Когда я задыхаюсь на земле!

И полуявь сменяет полусон -

Не различить, где истина, где бред.

Я полуверить миру осуждён,

Когда тебя со мною рядом нет.

Мой тихий ангел, твой незримый свет

Пронзает душу остриём огня,

Но наши полу-да и полу-нет

Оставят только пепел от меня.

НЕ ГРУСТИ

романс

Не грусти, боль растает во сне,

Успокоимтся давняя рана.

И в прозрачных тенетах обмана

Ты опять возвратишся ко мне.

Не грусти. В эти сладкие сны

Убегаю от давней разлуки.

Твоих прядей шелковые звуки,

Что лунатику звуки луны.

Не грусти - я твой данник и шут,

Чтоб искрились бездомные очи.

Только радости стали короче,

А тебя снова хлопоты ждут.

Не грусти, не печалься, мой друг,

Не тревож свою скорбную душу.

Я обетов твоих не нарушу, -

Разомкни одиночества круг.

Не грусти! Жизнь сгорит на ветру,

Нас разбудит Пасхальное пенье,

Боль растает, и пеплом забвенья

Все печали остынут к утру.

Не грусти! - Я тебя буду ждать

На реке у седьмого порога,

Где кончается жизни тревога,

Где встречаются тени опять.

***

И.Т.

Меня качает на ветру, как шлюпку в шторме.

Твои обветренные трепетные руки

Меня заводят в этот дом, - он

предназначенный на слом, -

Он так скрипит, что страшно слышать эти звуки.

По лестнице, ведущей вверх,я поднимаюсь, как на грех,

В кромешной тьме таясь и не дыша.

Ты в тишине дверь отворишь, и я, как загнанная мышь,

Скользну туда, куда рвалась душа.

Здесь так уютно и тепло, и запотевшее стекло

Бутылки водочной играет на столе.

Мы по рюмашке разопьём, закусим молча, а потом

Покатим по набитой колее.

Я буду врать и буду петь, и на тебя в упор глядеть,

Чтоб поразить размахом куража.

Потом внезапно замолчу, прижмусь к горячему плечу,

И ты замрёшь на стуле не дыша.

Я в этот миг про всё забыл, лишь слышу трепетанье крыл.

Есть только ты, как свет в чужом окне:

Ты бог - и ты же сатана, ты свет - и угольная тьма,

Сжигаешь сердце мне на медленном огне.

Ну что ж, добей меня вином и предназначь на общий слом.

В коленях дрожь,а в голове - метель.

В халатике, как мотылёк, ты упорхнула в уголок

И села на раскрытую постель.

Мы стали плоть и кровь одна, и задохнулась тишина,

Распалась связь просеянных времён.

А утром - та же маята, а ты чужая, а не та,

Которой ночью был я оклеймён.

***

И.Т.

Не всё так просто, милый друг, не всё так просто:

Клинок нечаянной любви заточен остро.

Как тать, в ночи, из-за угла вспорола душу,

И меркнет свет и голоса всё глуше, глуше.

Косой, расчитанный удар, немеют губы,

И жизнь из отворённых ран спешит на убыль.

В багровом вихре на беду шальные кони

Дробят солёную луну на небосклоне.

Мне горло перерезал крик, а мука длится.

Ты вырвал сердце из груди, шальной убийца!

За то, что жил не по уму, играл с огнём -

Теперь глотай за всё сполна солёный ком.

На плечи падает рассвет, как злая птица,

И голова в хмельном чаду слегка кружится...

Знак пораженья - белый флаг - чужая простынь.

Не всё так просто, милый друг, не всё так просто.

***

Я несметно богат нашим прошлым,

Но, как скряга, богатство зарыл.

Так зачем же пугать осторожным

Лёгким трепетом сломанных крыл.

Для чего не взыскал меня, Боже!

И как долго отчаянье несть?

Всё, что было - тяжёлая ноша,

Как расплата за “будет” и “есть”.

Не порвать твои крепкие путы,

Режут в кровь давних лет удила.

И прощаясь, удавкой Малюты

На плечах моих руки сплела.

***

Не спрашивай, сбылось иль не сбылось,

Когда б сбылось, так сразу видно было,

А так тоска сидит, как в горле кость,

И ничего на свете мне не мило.

Сидит, зеленоглазая моя,

В зелёном платье, ей к лицу зелёный.

Сама не пьёт, а мне по самые края

Рукою щедрою в стакан гранёный.

Всегда приходит как незванный гость

И сразу за стакан - ей горя мало:

“Не злись, голубчик, так уж повелось,

Ты всё не звал, а я затосковала”.

“Какого чёрта ты приходишь наугад,

Когда крепёжные винты с резьбы срывает?

Кто я тебе, не кум, не сват, не брат!”

Сидит, глядит, сочувственно кивает.

“А ты молись и пей, а хочешь вой,

Вой на луну, как волк в холодном поле.

Давай, топи тоску, я за тобой

Пригублю рюмочку, я тоже в доле!.

С таким подходцем, как родная мать,

Или жена, обласканная мужем.

“Тоска зелёная, не стоит начинать!”

“Ну, что ж, гляди, тут не было бы хуже!”

И снова пригорюнившись сидит,

Зелёными глазами жжёт мне сердце,

А там огонь безумия горит,

Что как солома можно загореться.

“Послушай, милый, ты совсем один:

Ни дома, ни жены, а я же рядом...

Не надо хмуриться, ведь хорошо сидим,

Давай же посумерничаем ладом!”

Медовы речи точит, а потом

Рукою ласковой начнёт играть кудрями -

И первая провалится колом,

Вторая соколом, а дальше воробьями!

Вот так её топлю наедине,

А ведь тоска есть только жажда Бога.

Она немного полежит на дне

И снова робко жмётся у порога.

***

Всё очень просто: порвалась связь,

И наша встреча не удалась.

Ты мне не веришь, чего-то ждёшь,

На грош отмеришь, - на два возьмёшь.

Всё очень просто: вот ты, вот я,

И перехлёстом судьбы края.

Пока не сшита, но надо рвать,

Ты мягко стелешь, но жёстко спать.

Всё очень просто, начнём с нуля.

Ты будешь взрослой, - весёлым я.

Февральский ветер замёл следы,

Тогда ответил, теперь остыл.

Всё очень просто, забудь, прости

Все мои шутки и шалости:

Меня тревожил твой скорбный лик: